Старый дом степного хутора
Вначале здесь была бескрайняя степь, по просторам которой кочевали бесчисленные орды кочевников. На холме неподалеку от протекавшей реки они насыпали курган в память своего соплеменника. Несколько ниже, ближе к воде, размещалась стоянка с десятками юрт. Мимо проходил старый путь — сакма, по которому купеческие караваны шли на Волгу. Где — то здесь по ней шло на Калку русское войско, что бы остаться в памяти потомков позорным разгромом недружных киевских князей. И снова приходили кочевники со своими стадами на плодородные пастбища. Так проносились столетия. Но однажды в эти края пришли другие люди, которые строили основательные жилища и распахивали окружающие степи. Кочевники покинули Лукоморские просторы, а на месте их аулов начали возникать небольшие степные хуторки. Один из них, расположенный на левом берегу реки Конки назывался в ее честь — Конские Воды. Несколько осевших здесь хозяев выстроили добротные дома, в которых текла жизнь крепких крестьянских хозяйств.
Так и возникают в голове строки из «Очерков Крыма» Евгения Маркова:
«Малороссии надолго еще останутся простор и изобилие: а на просторе и в изобилии живут другие люди. Мечта свободнее, и труд не такой неустанный; синяя теплая ночь, сливы и черешни, зеленые степи несколько балуют фантазию и вливают в нее слегка итальянскую струйку; конечно, очень слегка; увлекаться незачем…
Для непривыкшего или отвыкшего глаза кажутся удивительно милы малороссийские села. Они имеют совершенно особенный характер. Дома разбросаны не правильными линиями, а где какой стал, по горам и по скатам, над речками и балками; оттого такое множество переулочков; ни одного двора; только, как шляпки грибов, цельными гнездами торчат свежие соломенные крыши с белыми трубами; солома и мел дешевы.
У малоросса в доме нет такой хозяйственности, как у великоросса; у него не видно ни скирд, ни конюшен, ни амбаров, ни сараев. Его дворишка смешон до жалости, если еще есть какой-нибудь. Но зато его хата словно в чистой рубашке, его полы, крыльца и лавки вымыты, выметены и выскоблены; под тенистым напуском широкой соломенной крыши непременно ютится открытая галерейка, мало-мало покойная завалинка… А сама крыша — верх чистоты и аккуратности; это не наша копна навозу, всклоченная, как нечесаная голова… В настоящих малороссийских селениях редко не найдешь около галерейки хотя крошечного палисадника с мальвами (их зовут весьма выразительно рожами), подсолнухами, ноготками, шиповником и прочими незатейливыми растениями. Частенько над белой трубой горит своими пунцовыми кистями рябина, эта настоящая степная красавица, загорелая и яркая как цыганка; сливы, тополи, дикие груши убегают позади хат в балку… Садик и галерейка указывают вам, что здесь родилась уже потребность благородного и тихого наслаждения природой, что есть уже позыв к домашнему комфорту…»
Но однажды осенью, в тревожный год, в эти края пришла Война. И может быть как раз о хозяйке этого дома следующие строки:
Как только наступила темнота, соблюдая светомаскировку и тишину, наша группа снова приступила к подъему самолета. Однако, несмотря на старания, двух десятков солдат не хватило, чтобы приподнять за крыло трехтонный «миг». А обстановка торопила – правее позиции полка, в направлении на Пологи, доносился беспрерывный скрежет двигающихся танков. Завтра с утра они нанесут удар по флангу и тылу полка. Что делать? Я разрешил солдатам перекурить, а сам еще раз обошел «миг», обдумывая, как лучше решить задачу. В это время подошел офицер.
– Полк начинает отход. Командир полка приказал заканчивать работу и отпустить солдат. А самолет сжечь, – жестко сказал он.
Я даже растерялся. Как это, сжечь самолет? Этому противилось сознание воинского долга. Самолет – это мое личное оружие. Вернуться в свою часть без боевой машины, а их у нас в полку и без того мало, нельзя. Что делать? Исчерпаны ли все возможности? Мы до сих пор действовали по принципу: сила есть, ума не надо. А раз сил для подъема самолета мало, то надо искать другой способ.
В этот критический момент и пришла мысль подкопать под крыльями углубление и выпустить шасси. Десять солдат выполнили эту работу за несколько минут. И вот мой «миг» стоит на своих ногах. Мы быстро закрепили его хвост в кузове подъехавшей трехтонки и ЗИС с самолетом на полуприцепе выехал на дорогу. Для сопровождения мне оставили сержанта и двух бойцов.
Ехали всю ночь. Нелегкий это был путь. Приходилось глядеть в оба: по обочинам дороги было немало препятствий. А это грозило поломкой консолей крыльев, Утром, при проезде через село, нас остановило стадо коров. Крылья «мига» перегородили всю улицу и надо было переждать, когда стадо обойдет самолет.
Сбоку от машины, опершись на калитку, стояла и смотрела на нас средних лет женщина. Какой же у нее был печальный вид, каким тоскливым взглядом провожала она нас…
– Товарищ старший лейтенант, попросить бы у этой женщины что-нибудь поесть, – зашептал мне на ухо, перегнувшись из кузова в кабину, сержант. – А то мы ничего не ели со вчерашнего дня.
Да и я был голоден, более суток ничего не брал в рот. Подошел к женщине.
– Здравствуйте, хозяюшка! Можно ли достать у вас что-либо поесть?
– С едой у нас полный достаток. Сейчас жить стали хорошо. Вот только кому все это достанется! Значит, наша армия уходит, а нас бросаете под немца? Пойдемте до погреба.
От заслуженного упрека крестьянской женщины, муж и сыновья которой наверняка где-нибудь воюют, меня охватил стыд. Ноги налились свинцом, приросли к земле. Стыд за нашу беспомощность не позволил идти получать продукты для команды. Повернувшись, я быстро подошел к машине и под удивленными взглядами солдат вскочил в кабину.
– Что стоишь? Заводи быстрее! – прикрикнул на водителя.
До самых Полог не выходила из моей памяти женщина-мать со своей скорбью. Как правильно она сказала: только люди стали жить счастливо, а тут – нашествие врага.
Это воспоминания Алескандра Покрышкина «Познать себя в бою». осенью 1941 года он был сбит в воздушном бою на селом Малая Токмачка, и пытался эвакуировать свой самолет вместе с частями 18-армии генерала Смирнова.
Я помню, как умерла старая хозяйка, и соседки, такие же старушки распродавали ее вещи. Потом в доме некоторое время жила молодая семья, но молодость требует новизны. И остался дом пустым. медленно исчезая в потоках времени…
Шляхтич із Київа
28.Мар.2015 23:00