Ногайскими сакмами Приазовья. Часть 1. Степные могилы села Андреевка
— Могила Малофеева. — Ставок на месте хуторов. — Следы войны. — История «Андреевского конфуза». — Могила Острая. — Основание Андреевки, судьбы некоторых ее жителей.
Вынырнув из уютного салона маршрутки Запорожье- Бердянск я сразу ощутил себя Геродотом, попавшим из теплых краев Греции в неприветливые степи Скифии. Сырой пронзительный ветер гнал по небу низкие облака, периодически затуманивающие все вокруг. К ногам то и дело норовила прилипнуть сырая перепаханная земля, и только кое-где сохранившаяся осенняя пожелтевшая листва вносит краски жизни в промозглую действительность.
Сегодняшнее путешествие пройдет по холмам вокруг села Андреевка Бердянского орайона, на которых я попытаюсь увидеть степные кочевые дороги — сакмы, как они назывались у татар и ногайцев.
Первой целью моего сегодняшнего маршрута служит курган, вернее целая курганная группа носящая название Могила Малафеева, которая была в древности насыпана на возвышенности балки с названием Камышеватая, по дну которой протекает одноименная речушка, являющийся левым притоком такой же небольшой Приазовской речки Кильтичия.
Мой путь лежит вдоль лесополосы, растущей среди бескрайних Лукоморских полей, которая является сегодня обычным линейным ориентиром для путешественников в этим краям. Через некоторое время выхожу на следующее поле, посреди которого в ряд растут несколько деревьев.
Предварительно изучая спутниковую карту местности, я предполагал, что на этом месте может быть группа курганов, но уже при непосредственном осмотре оказалось обычными зеленными насаждениями, просто растущими посреди вспаханного поля. Хотя если вспомнить о кровавых событиях, разворачивающихся в этих краях минимум дважды в исторические времена (о которых вспомним немного позже), можно предположить о наличии например, здесь братского захоронения, обозначенного таким нехитрым образом. Но это является только лишь моим предположением, допущенным на знании исторических фактах данной местности.
Снова шагаю вдоль очередной лесополосы в южном направлении. Вскоре в туманной дымке впереди показалась первая из запланированных на это путешествие целей – курган Могила — Малафеева.
Через непродолжительное время достигнув кургана я взбираюсь на покрытую засохшей травой земляную насыпь и рассматриваю окрестности.
Отсюда в хорошую погоду открывается вид на балку Камышеватую, но в этот раз, к сожалению, все дали скрыты туманом.
На вершине кургана под кустом шиповника с багровыми ягодами мое внимание привлекли камни, выложенные в правильной форме. Возможно, это остатки древнего склепа, раскопанного некогда археологами.
В прошлом на каждом значительном кургане высились высеченные из камня так называемые каменные бабы, которые были обнаружены и в окрестных местах, и часть из которых ныне занимают свое место в краеведческих музеях.
В период заселения края вольными крестьянами и вплоть до первой половины двадцатого века мимо этой курганной группы проходил степной шлях — сакма, связывающий население местного села Андреевка с селом Поповка.
Также в окрестностях курганного могильника находится так называемая «Шайтанова балка», размером в 30 га, в которой в теплое время года произрастает огромное количество зверобоя.
За небольшой лесополосой взымаются еще два кургана из этой курганной группы.
Такое количество курганов свидетельствует о достаточной обжитости этих мест в прошлые времена. И правда, в районе села Андреевка археологами были обнаружены остатки поселения эпохи бронзы датируемые II тысячелетием до н. э. Позже по степным просторам пасли свои стада кочевники — киммерийцы, скифы, сарматы, половцы, которые и возводили эти степные курганы.
С вершины самого высокого кургана, который наверное и дал название всей группе, видна современная асфальтированная дорога, уходящая в направлении села Смирновое (старое название Поповка), которая и повторяет направление древнего степного шляха.
Но прежде чем направится к этой дороге, я замечаю под ногами обломки средневековой керамики. Может это обломки керамических сосудов с тризны?
И вот позади осталось очередное поле, а я вновь ощутил под ногами твердый и чистый асфальт. Это та дорога, по которой я приехал утром, но мой сегодняшний путь лежит дальше, и поэтому почистив от грязи походные башмаки, я отправляюсь в дальнейший путь.
Этот путь лежит вдоль поросшего желтым камышем одного из русел балки, название которой на карте не обозначено, зато известно, что вдоль этой балки находилось четыре степных хутора: Гуць, Суборин, Причупейда и Дубовик. Названия хутора носили в честь своих основателей – вольных крестьян запорожского края.
Правда к современному времени все что осталось от этих хуторов — это небольшое заросшее деревьями степное кладбище, посреди поля с зеленеющей озимой пшеницей.
Широкие степные просторы Лукоморья
Вдали на юге между крутых берегов балки проглядываются крайние домики села Андреевка.
А вместо степных хуторов ветер поднимает небольшие волны на зеркале водоема – степного ставка.
Хотя льда еще и нет, но на дереве висит предупреждающая об опасности табличка.
В этом месте русло балки преграждено насыпанной платиной, с одной стороны которого плещется ставок, а с другой все заросло желтым в это время года камышем.
Я спускаюсь с дамбы, заодно осматривая водосбросное сооружение, построенное из бетона, что наводит на ассоциации с военными укреплениями, например дотами СУРа.
Спустившись, иду некоторое время вдоль русла балки, и вскоре выхожу на обрывистый берег, который был замечен мною раннее.
Здесь по краю обрыва виднеются в земле углубления – судя по всему, это бывшие окопы, которые, по моему мнению, являются следами немецкой оборонительной линии времен Великой отечественной войны.
Еще одним фактом, подтверждающим мою версию, является то, что с высоты этого берега хорошо контролируются подступы к северо — западным окраинам Андреевки.
Чуть дальше обнаруживаются ямы, очень похожие на подзаплывшие землей следы от воронок, оставленных снарядами крупнокалиберных орудий. Нечто подобное я видел в своем путешествии вдоль среднего течения реки Берда, в селе Титовое.
Вполне возможно, что и это следы работы советской артиллерии РВГК.
Вот как описано освобождение в 1943 году села Андреевка в книге «Моя Бердянщина»:
« Одним из наиболее пострадавших сел Бердянского района оказалась Андреевка. Отступая под натиском советских войск, захватчики начали спешно вывозить из села хлеб, продовольствие и ценные вещи, жгли строения, уничтожали скот. Подожгли ветряк на территории колхоза им. Карла Маркса и бросали в огонь подростков. Гитлеровцы расстреляли, замучили и сожгли живьём более 100 жителей Андреевки.
Жителю Андреевки Александру Сергийко было 16 лет, когда началась война и в село пришли немцы. Нелегко жилось при оккупантах, но особенно страшно было, когда те отступали. Фашисты жгли ветряные мельницы и дома, некоторые селяне кинулись тушить свои хаты, и благодаря этому строения лишь частично пострадали от огня.
«-Ховались від німців усі, особливо жінки та дівчата. Ми, пацани, боялись, що нас постріляють, і ховалися з трудовою бригадою на Зеленій горі, у млині. Страшно було, а як же! — вспоминает ветеран. — У сім’ї я був наймолодший, мати дуже боялась за мене і навіть перевдягала мене в жіночий одяг. Німці вбивали людей, от, односельця Івана Кріпака, здається, розстріляли, бо після відступу ми його більше не бачили.»
17 сентября части 248 й стрелецкой дивизии Южного фронта под командованием полковника Галая освободили Андреевку. В боях за освобождение села погибли 72 советских воина. Они похоронены в братской могиле.
«Мій брат Василь, старший за мене на три роки, був льотчиком — їх база дислокувалася в Куйбишево, і, як нам потім переказали, коли він летів над Андріівкою, то скинув нам листа. Але той лист ми так і не знайшли, — продолжает Александр Ульянович.»
Сверху над берегом насыпан еще один курган, носящий имя Могила Дубовик.
Дубовик – как мы помним назывался один из хуторов, лежащих внизу. Я неоднократно замечал, что очень часто переселенцы давали названия степным могилам – курганам по именам хозяев окрестных хуторов. Хотя может это название носит вон тот соседний курган, который высится северо-западнее в направлении Поповки – Смирнового?
Но какое бы название не носил этот курган, вид с него открывается великолепный! К этому моменту ветер несколько разогнал туманную дымку и сквозь рванные тучи начало проглядывать солнце, несколько оживляя своим светом раскинувшийся пейзаж.
Стоя на вершине под пронизывающими струями сырого восточного ветра в голове всплывают давние стихи Нестора Махно:
Гей, батько мой, степь широкая!
А поговорю я еще с тобою…
Ведь молодые ж мои бедные года
Да ушли за водою…
Ой вы звезды, звезды ясные,
Уже и красота мне ваша совсем не мила…
Ведь на темные мои кудри да пороша
Белая легла.
Ой, ночи черные да безглазые!
И не видно мне, куда иду…
Еще с малых лет я одинокий.
Да таким и пропаду.
Где ж вы, братья мои милые?
Никто слез горьких мне не вытер…
И вот стою я, словно тот дуб,
А вокруг только тучи да ветер…
И не зря строки именно этого автора вспомнились в этом месте, ведь как раз в этом районе около села Андреевка в далеком 1920 году случился для красной армии так называемый «Андреевский конфуз».
Военная операция, в дальнейшем вошедшая в анналы истории под символическим названием «Андреевский конфуз», началась в середине ноября 1920 года, когда после прорыва укреплений барона Врангеля на Перекопе и через мелководьях залива Сиваш силами Красной армии (в которую на тот момент входила и Крымская группа возглавляемая одним из махновских атаманов С. Каретником), от Белой армии был освобожден полуостров Крым. Но не успело еще затухнуть эхо недавних выстрелов, как Советская власть решила избавиться от своих союзников — махновцев, посчитав их неблагонадежными и мешающими строительству светлого будущего – мирового коммунизма. В Харькове состоялось заседание ЦК КП/б/У с участием членов ЦК РКП/б/ Л. Троцкого (по согласованию с Лениным) и Л. Серебрякова, на котором обсуждались предстоящие действия по ликвидации Махно. По итогам этого собрания командюж Фрунзе издал секретный приказ по армиям фронта «Об очистке территории Украины от бандитских шаек». Советские части начали выдвигаться на удобные рубежи для окружения Гуляйпольского района (где в тот момент находился и сам Нестор Махно) и в Крыму — Евпатории (где временно дислоцировалась Крымская группа махновцев). Одновременно в Харькове были арестованы представители – «дипломаты» Махно. Но несмотря на всю проявленную секретность советских войск контрразведка махновцев частично смогла вскрыть готовящуюся красными операцию и ядро махновцев в Гуляйполе было готово к противодействию. Но не всем повстанцам повезло – красным удалось застать врасплох полк Клерфмана находящейся в Малой Токмачке, где были расстреляны почти 1000 пленных махновцев. Также красные выбили махновцев со станции Пологи и начале наступление на Гуляйполе с южного направления. В руках войск Фрунзе оказались и окружающие Гуляйполе населенные пункты – железнодорожная станция Гуляйполе, села Федоровка, Покровка и Успеновка. Но несмотря на кажущуюся полную блокаду центра махновского района, взаимодействие между красными частями было достаточно слабым и махновцы используя свой любимый прием (покажи силу в одном месте и ударь в противоположном) достаточно быстро выскочили из окружения. Так ядро Повстанческой армии во главе с самим Нестором Махно пробились в село Успеновку, другая группа ушла в район Мариуполя. Из Мелитополя вырвались 400 махновцев, а между Бердянском и Ногайском по прибрежным просторам свободно перемещалась почти 3 тысячная Азовская группа войск Повстанческой армии под командованием Удовиченко. Постоянно маневрируя и ускользая от красных войск, Махно собирал свои разбросанные части, планирую восстановить численность армии к уровню 1919 года. Большие надежды были на возвращение Крымской группы. И первоначально они были оправданны. Так, прознав о предательстве красных, махновцы под командованием Марченко, снялись со своих позиций у Евпатории и начали движении на материк, попутно присоединяя к себе небольшие части красных – вновь становившихся союзниками, и отбивались от красной кавалерии, пытающейся помешать выходу махновцев из Крыма. Через три дня боев махновцы вышли к Сивашскому заливу, где прикинулись красными частями и ночью по знакомым им старым бродам ушли на материковую часть. Вышли правда, не без потерь. В боях были потеряны кавалерийский полк, несколько мелких отрядов в Симферополе и Джанкое, а также в плен попал штаб во главе с командиром Крымской группы Каретниковым.
И это явилось причиной дальнейшей катастрофы Крымской группы. Командование красных поставило заслон из курсантов – ленинских юнкеров и еще нескольких частей в районе Михайловки. Махновцы попытались пробить оборону красных в соседнем селе Тимошевка, где целый день шел тяжелый для обоих сторон бой, и в итоге красные были вынуждены отступить с большими потерями и Тимошевка перешла в руки Повстанческой армии. И здесь уставшие, измученные многодневными боями и предательством своих недавних союзников махновцы допустили роковую ошибку. Вместо того, что бы вновь применить свою излюбленную тактику и вырваться из кольца на спинах разбитых врагов, махновцы остались в селе на ночевку. И за эту ночь подтянутые резервные части красных вновь сжали кольцо. На следующий день вновь закипел бой, но отсутствие достаточного количества боеприпасов привело к тому, что большая часть Крымской группы навсегда осталась лежать в степях под Михайловкой. Лишь малая часть ушедших в Крым смогла прорваться на соединение с ядром Повстанческой армии. Эта встреча произошла 7 декабря в греческом селе Керменчик в 80 км на восток от Гуляй-Поля. Махно был потрясен, ведь в Крым месяц назад были отправлены самые лучшие и опытные бойцы Повстармии, но из 10 тысяч вернулись в родные края не более 300 человек. Несмотря на такие потери махновцы продолжили маневрировать и пополнять ряды своей армии, вербовались рабочие и крестьяне например в Юзовском районе, некоторые волостные исполкомы и сельсоветы придерживались нейтральной позиции, а по сути симпатизировали повстанцам и способствовали наполнению отрядов Повстармии, кроме того в декабре махновцами были заняты окрестности Мариуполя — село Чермалык и станция Сартана. В ответ Всеукраинский ревком красных принял специальное постановление, об объявлении махновцев вне закона как «дезертиров и предателей» согласно которому было введено осадное положение в Мелитопольском, Бердянском, Александровском и Мариупольском уездах. Всех, поддерживающих «этих изменников украинского народа», надлежало «беспощадно истреблять». Также устанавливался расстрел на месте без суда и следствия за появление на улице или выезд из города позже 24.00, за укрытие или оказание помощи махновцам, за нарушение приказов по тыловому району, за несообщение о месте пребывания махновцев, за невыдачу всех состоявших или бывших в отрядах Махно, за невыдачу оружия. Махновцы в долгу не оставались. С оглядкой на то что против них действовала армия в несколько десятков тысяч человек, повстанцы избегали лобовых столкновений, а использовали тактику, которая в будущем была названа «тактика блох и собаки». Они применяли «тактику вовлечения войск противника в длительные преследования» по местностям без фуража и сменного конного состава. И наносили удар на устроившую привал измученную часть красных. Либо неожиданно появлялись там, где их вообще не ждали. Как пример такой тактики махновцы в начале декабря в селах Богатырь и Комарь разгромили Интернациональную (Киргизскую) бригаду Красной Армии, которая была сформирована преимущественно из киргизских джигитов (бедных пастухов), почти не понимающих русский язык. Измотанные беспрерывной погоней за неуловимыми махновцами, киргизы остановились на ночевку в селе, а вместе с ними и махновская разведка. Утром, когда кавбригада построилась на центральной улице в колонну, по ней был открыт огонь из подтянутых ночью артиллерийских батарей Повстармии. Потом вступили в действие легендарные тачанки, и завершила разгром махновская конница. Лишь несколько счастливчиков – киргизов спаслись вплавь по реке. Практически сразу Постармией наносится неожиданный удар по Гуляйполю, которое освобождается после многочасового боя, красные бегут, неся большие потери. Махно решает объединить все свои отряды, в число которых к этому времени входили следующие формирования: Азовская группа Вдовиченко, Крымская группа Марченко, Запорожская группа Скомского. Автономные отряды Литвиненко, Бровы, Лебедя, Пушкарева, Матвиенко и др., в один кулак и нанести удар по Бердянску, с целью внесения смуты в ряды красных. Это объединение и произошло в Новоспасовке 11 декабря. Отсюда махновцами был нанесен удар по Бердянску, что явилось для красных, по одной из версий — полной неожиданностью. Хотя существует версия, что город с 30 тысячным населением и небольшим гарнизоном красных специально являлся ловушкой, что бы заманить ядро Повстармии к Азовскому побережью и лишив его возможности маневра, уничтожить. Но махновцы сыграв на опережении, победили и здесь. По пути на Бердянск махновцы попутно разгромили маршевую бригаду 2-го кавкорпуса, снова продемонстрировав свою партизанскую тактику. В полночь красному гарнизону города было послано предложение о сдачи города, в ответ улицы попытались перегородить баррикадами. Махновцы ворвались в город с трех сторон, подавив к утру все основные узлы сопротивления бердянского гарнизона. Остатки защитников были оттеснены в пригород Лизки и там изрублены конницей. За полдня нахождения в городе бойцы Повстармии уничтожили все следы советской власти и восторжествовала настоящая анархия. Повстанцы забрали под расписку в уездном финотделе все денежные знаки и ценности в серебре и золоте, и уже к 2 часам пополудни покинули город в юго-западном направлении и устремились в район Андреевки, где их уже поджидали подошедшие части красных. Вот здесь и произошла наша история. Выйдя из Бердянска махновцы вновь остановились в Новоспасовке, где их обнаружила разведка 4-армии красных. Повстанцы целый день «отдыхали» в селе, а под покровом спустившийся ночи скрытно переместились в Андреевку, оставив в Новоспасовке арьергард. Разведка красных проморгала этот выход, и продолжала считать, что основное ядро Повстармии продолжает находится в Новоспасовке. Утром красные начали атаку Новоспасовки, а в это время махновцы нанесли удар в районе Андреевки по блокирующей их 42 дивизии. Причем командование красных до поры до времени продолжало считать, что основные силы Махно заперты в Новоспасовке, и требовало от 42 дивизии, которая в это время уже сама вела бой с махновцами, прислать резервы на помощь атакующим село красным частям. Но все же к этому моменту Андреевка была блокирована со всех сторон красными войсками, общая численность которых насчитывала 12 тыс. сабель и штыков при 5 батареях и броневиках. В штабе красных уже радостно предвкушали победу, ведь загнанные в центр села махновцы, несмотря на многочисленные попытки вырваться из Андреевки в разных направлениях постоянно отбрасывались обратно. Так под утро прорыв намечался в северо-западном направлении, где произошло вышеупомянутое столкновение с 42-й дивизией, днем махновцы ударили в южном направлении, но вновь были отбиты. К этому моменту объединённая группа войск махновцев насчитывала 3,5 тыс. сабель, 500 штыков, 500 пулемётов и 16 орудий – и над всей этой группой все явственнее замаячило повторение судьбы Крымской группы. Спускалась ночь, и воспользовавшись наступившими сумерками и налетевшим на окружающие бугры туманом, махновцы с имитировали начало нового прорыва из Андреевку в южном направлении. В следствии этого комдив 42 дивизии, которая располагалась с северной стороны Андреевки, решил что махновцы вновь пытаются вырваться на юг и пользуясь этим моментом, решил сменить своих уставших бойцов на свежих, из недавно подошедших частей. Однако махновская разведка вовремя вскрыла эту рокировку, и вот тут, вновь используя свое чутье, Махно бросил свою группу на прорыв прямо за спинами сменяющихся красных. Разгром получился знатный: отходящие части 126 бригады смешались с не успевшими еще занять свои позиции частями 124 бригады и все вместе были смяты налетевшими махновцами. Было уничтожено до 500 и взято в плен почти 1,5 тысячи красных, после чего Повстармия прорвала вторую линию окружения (это в селе Поповка (ныне Смирновое), где была разогнана бригада 9-й кавдивизии и разгромлен штаб дивизии) и незаметно просочились сквозь третью линию, так в селе Конские Раздоры были захвачены обозы нескольких красных дивизий. Имущество обозов было позже роздано крестьянам.
Правда чуть позднее красные настигли махновцев в селе Федоровка, где вновь произошел бой. И вновь рассеявшиеся по степи конные отряды скрылись в просторах Лукоморья. Здесь нужно упомянуть произошедший вскорости эпизод мести махновцев за своих погибших в Крыму товарищей. Как уже упоминалось выше, командиры Крымской группы Каретников и Гавриленко были захвачены в плен Петроградской бригадой Сводной дивизии курсантов, и спустя недолгое время расстреляны в Мелитополе. И нужно же было такому случится, что 19 декабря махновская конница наткнулась на хуторе Левуцком на штаб Петроградской бригады, охраняемый лишь комендантской ротой. Красные командиры, участвовавшие в расстреле Каретникова, предавались беспробудному пьянству. «По воспоминаниям бывшего петроградского курсанта И. Мишина, будущая военная элита РККА при виде махновцев перепугалась насмерть: 7 курсантов комендантской роты от страха спрятались в печи (!) и повстанцы доставали их оттуда, а адъютант штаба спасся, спрятавшись в собачьей будке, и был лишь покусан собакой. Тут же состоялся быстрый суд над командирами курсантов, на котором их обвинили в казни командования Крымской группы и раненных махновских командиров, а также в карательной операции в Андреевке после прорыва из неё махновцев. По приговору суда комбриг Петроградской Мартынов, начштаба Матвеев, военком бригады Дгебуадзе и главный инспектор училищ Крыма Семенов были повешены. Рядовых курсантов не тронули.» Между тем разозленный Андреевским конфузом Фрунзе предал трибуналу начдивов 42-й и 9-й кавдивизии, всех комбригов данных дивизий, всех комиссаров и даже некоторых командиров полков. Да и местному населению досталось, так по информации красных войск «общее число расстрелянных махновцев-бандитов и активно поддерживающих их крестьян достигло приблизительно 1100 человек, среди них несколько махновских командиров, штабных работников и организаторов. Сожжено 15 домов… Более основательные чистки произведены в деревнях Андреевка, Конские Раздоры, Федоровка. Приступлено к основательной чистке Туркеновка и Пологи…». Память о Андреевском конфузе надолго сохранилась в советской командной школе: «Неудача боя возле Андреевки, когда «при счастливейших обстоятельствах представился великолепный случай раз навсегда покончить с популярнейшим вождем украинских бандитов», казалась столь неправдоподобной, что стала предметом расследования военного трибунала. В самом деле – силами трех дивизий при поддержке мощной кавалерии, бронемашин, легкой и тяжелой артиллерии, не раздавить «бандитов»? Это же нонсенс – или предательство? Трибунал предательства не обнаружил, но констатировал глубокое безразличие и апатию, с которыми действующие войсковые части исполняют возложенные на них поручения, и сделал вывод, что «подавляющий перевес в людском составе и технических средствах не обусловливает победы вообще и победы над партизанами в особенности». Этот вывод в дальнейшем неоднократно подтверждался и продолжает подтверждаться.
Вот именно через эти старинные могилы и проносились туманной ночью с 14 на 15 декабря 1920 года махновская конница.
Но возвращаемся к нашему путешествию. Прощальный взгляд на курган и вперед к новым местам.
Дальнейший путь напоминал ходьбу на месте. Одно поле следовало за другим, лесополоса за лесополосой, пейзаж вроде бы несколько менялся, но цель, которой являлся курган под названием Могила Острая, все никак не хотела приближаться.
Курган виднеется на горизонте слева.
В одном месте я пересек асфальтированную дорогу, ведущую из Андреевки в село Обиточное.
И снова продолжилась «ходьба на месте».
Иногда на пути попадались верховья небольших балочек, являющихся притоками речки Кильтичия.
Путь пролег мимо еще одной безымянной курганной группы, но так как могилы оказались распаханы, то я не стал на них подниматься.
Да и поставленная цель постепенно начала приближаться.
Внизу в долине реки Кильтичия уже стали видны белые окраинные домики Андреевки
А спереди возвысился курган Могила Острая .
Хотя это название нанесено на современную карту, а вот более старая никак не называет этот курган. Что конечно странно, так как он достаточно высокий и виднеется на много километров вокруг, и не мог не привлечь внимание местных жителей.
С вершины открывается вид на бескрайнее Лукоморье.
Кстати, вторая трагическая история, произошедшая в этих местах связана с временами начала Великой отечественной войны — гибелью попавшего в окружение командарма 18 -1 армии генерала А.К. Смирнова. Но об этой истории мы поговорим в следующий раз
Дальнейший путь ведет к завершению сегодняшнего путешествия, а именно в село Андреевка.
Спускаюсь с Могилы Острой и перейдя поле, выхожу на степную дорогу, путь по которой напоминает ногайскую сакму .
Здесь сохранилось больше осенней листвы,
а в одном месте на дороге замечаю, что стекающая с полей вода в лесопосадке образовала настоящий яр.
На повороте дороги уже в село Андреевка обнаруживаю на краю лесопосадки вот такую ухоженную, но безымянную могилу
Какая здесь разыгралась в прошлом трагедия, кто похоронен похоронен в этой могиле и почему не перенесен на сельское кладбище? Этот вопрос так и остается для меня без ответа.
Вот и околица Андреевки. Меня встречают пасущиеся барашки, как привет из глубокого прошлого, когда первые поселенцы пришли в эти края, для основания нового поселения.
Хотя эти места были обжиты и раннее, так здесь существовал аул Едичкульской Ногайской орды под названием Катнжегали. Но в 1809 году переселенцы – государственные крестьяне из Полтавской, Черниговской, Киевской губерний дали название поселению по имени первого переселенца на этом месте, крестьянина из Полтавской губернии Андрея Деревянка.
Возможно, в первое время православные оседлые крестьяне жили бок о бок с кочевниками – ногайцами, но вскоре в ответ на отказ ногайцев перейти к оседлому образу жизни согласно указа граф де Мезона, вляющегося приставом ногайских орд, были сожжены все ногайские кибитки, и вследствие этого ногайцы переселились в Турцию.
Как бы там ни было, но постепенно поселение увеличивалось за счет притока беглых крепостных из разных мест Российской империи, ведь не смотря на то, что еще в 1783 г. был издан указ «О принятии полуострова Крымского и острова Тамана и всей Кубанской стороны, под Российскую Державу», согласно которому территория Крымского ханства, в том числе современной Запорожской области к югу от линии Конка — Токмачка — Берда, входила в состав России, эти края оставались полудикими окраинными землями империи, где можно было начать новую жизнь различным беглицам.
Вокруг селения простиралась безбрежная, никогда не знавшая плуга степь. Вначале переселенцы, по примеру ногайцев, занимались животноводством: разводили в основном овец, а также крупный рогатый скот. Но постепенно ведущее место в хозяйстве заняло земледелие. Крестьяне, распахивая целину, выращивали пшеницу, ячмень, просо, коноплю.
К середине 19 века Андреевка стала одним из самых крупных волостных сел во всем Приазовье: здесь уже насчитывалось 935 дворов и проживало 7262 человека.
Перед первой мировой войной поселение еще более выросло — в селе было 1618 дворов, население составляло 16,4 тыс. человек. Картина села Андреевки того времени представляла собой следующее: маленькие саманные хаты под соломенными крышами, с подслеповатыми окошками беспорядочно теснились вдоль многочисленных пыльных улиц, протяженность которых составляла 34 версты. И только в центре возвышались добротные каменные дома – особняки купцов, церкви, лавки. Со всех сторон над селом на высоких берегах Кильтичиии крутилось множество мельниц – ветряков.
Тысячи судеб были рождены или переплелись в этих краях, так например некто Пархоменко Антон Дмитриевич родился в с. Андреевка в 1882 году, православный, женат, неграмотен, крестьянин, хлебопашец. Был призван на флот в 1904 г., зачислен в 36 флотский экипаж учеником кочегара на приснопамятном броненосце «Потемкин». Являлся невольным участником восстания, 14 июня находился в числе тех, кто был согласен есть борщ, а как мы помним, «красной линией» для начала восстания послужил обед из борща с пропавшим мясом, когда началась стрельба, скрывался в каюте полковника И.А.Шульца. 18 июня, во время перегрузки угля с парохода «Петр Регир» на броненосец, бежал с корабля и спрятался в канатном ящике парохода. После ухода броненосца из Одессы, сдался полиции Бульварного участка Одессы. По свидетельским показаниям бежавшего вместе с ним комендора И.Г.Дорошенко, оба они были у командующего Одесским военным округом генерала С.В.Каханова. Доставлен в Севастополь на судне «Прут», от суда освобожден, продолжал службу на флоте, демобилизован в 1909 г. Правда дальнейшая его судьба неизвестна.
Или вот еще один уроженец Андреевки – Нелынь Фёдор Никандрович, родился 8 февраля 1902 года красноармеец. Украинец. Православный. Пчельник по гражданской специальности.
Девичья фамилия матери – Скороход.
Образование – начальное: четыре класса сельской школы.
В армию, вероятней всего, мобилизован в 1941 году бывшим Андреевским РВК Запорожской области Украинской ССР.
К маю 1942 года – военнослужащий 784-го стрелкового полка 390-й стрелковой дивизии (1-го формирования) 51-й армии Крымского фронта.
Согласно лагерной персональной карте советского военнопленного, 13 мая 1942 года попал в плен в боях по обороне Керченского полуострова Крыма.
Первоначально содержался в лагере шталаг-360, находившемся в украинском областном городе Ровно.
21 июня-4 декабря 1942 года – узник лагеря шталаг-11А (он же – 341), находившегося в немецком посёлке Альтенграбов. Присвоенный здесь лагерный номер – «126402».
7 и 15 июля 1942 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа и паратифа.
6 июля-4 декабря 1942 года – на рабских работах в составе рабочей команды № R.446-3 в городском районе Кирхмёзер, предположительно, немецкого города Бранденбург.
4 декабря 1942-15 июля 1943 гг. – узник лагеря шталаг-6А находившегося в немецком городе Хемер. При этом дважды на рабских работах:
— 4 декабря 1942-25 марта 1943 гг. — в составе рабочей команды № 66-R;
— 25 марта-28 мая 1943 года – в составе рабочей команды № 113R в немецком городе Эссен (ныне – в составе федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия ФРГ). Выбыл отсюда по болезни.
28 мая-15 июля 1943 года – на госпитализации лагерном госпитале для военнопленных. В данный период – формально в списках рабочей команды № 108.R.
С 15 июля 1943 года — узник лагеря шталаг-1Ф (Stalag I F), находившегося в восточнопрусском городе Судауен, где и умер 13 августа 1943 года от истощения и болезней. Похоронен, вероятней всего, в польском городе Сувалки, но как неизвестный солдат.
Но не будем о грустном, так как вскоре мы снова вернемся в эти края, и узнаем новые истории и новые пейзажи.