Ногайск. Памятник Первому Совету
В городском парке Приморска высится памятник, представляющий собой фигуру стоящего у стены человека, вид которого выражает несломленную волю и готовность идти до самого конца за свои убеждения.
Этот памятник был открыт в далеком 1965 году и посвящен памяти членов первого Ногайского Совета, погибших в начале Гражданской войны. Название Ногайск носил нынешний город Приморск с момента своего основания в начале 19 века и до переименования в 1964 году.
После Октябрьской революции 1917 года, когда было разогнано Учредительное собрание, на большей территории бывшей Российской империи стала устанавливаться по-настоящему демократическая власть, которую в больших и малых населенных пунктах представляли избранные члены городских и сельских Советов.
Не остался в стороне от этого и небольшой городок Ногайск. В самом конце декабря 1917 года в нём был избран так называемый Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, но на самом деле в его состав вошли наиболее уважаемые жители города, изъявившие желание участвовать в местном самоуправлении и не допустить проявления безвластия. Председателем Совета горожанами был избран преподаватель Ногайского реального училища Герой Империалистической (сегодня более известной нам как Первая мировая) войны Антон Антонович Новицкий. Также членами Совета стали следующие местные жители — Кокошко Г.Ф., Поляцкий И.Я., Гарбузов В.П., Григоров П.П., Голубенко Ю.А., Ечин И.И., Шутенко П.И., Рахинштейн Г. М., Новицкий С.А., Глинский И.П., Лысенко А.К. и другие.
Совет принял решение национализировать банк, хлебные склады, мельницы, также были изъяты 12 тысяч десятин окрестной помещичьей земли для передачи в пользование жителей Ногайска.
Однако обустройство мирной жизни Ногайска продлилось недолго. Уже весной 1918 года в город вошел добровольческий отряд русских офицеров возглавляемых полковником генерального штаба Дроздовским М.Г., которые совершали переход по Югу Украины с Румынского фронта на Дон для соединения с Добровольческой армией Корнилова.
20 апреля 1918 года жители Ногайска кто настороженно, кто с восторгом (мол, возвращается старая власть) вышли встречать колонну подтянутых белых офицеров, марширующих под такой вот бравурный марш.
Но последующие события оказались холодным душем для всех граждан Ногайска, ведь первым делом офицеры арестовали членов городского Совета, невзирая на возраст и регалии придали их экзекуциям, а потом и вовсе расстреляли их без суда и следствия, только за то, что они пытались соблюсти порядок в своем городе.
Вот как отметил это событие в своём дневнике полковник М. Г. Дроздовский:
«23 (10) апреля 1918 г. «Прибыв в Ногайск, арестовали Советы, восстановили думу, захватили тысяч 20 советских денег, городские вернули думе. Выловили еще несколько мерзавцев».
Позже советские источники несколько героизировали эту трагедию:
Вечером 23 апреля дроздовцы расстреляли 16 членов первого Ногайского Совета, в т. ч. его председателя А. А. Новицкого. Военный комиссар И. Е. Пупкин бросил в лицо палачам: «Всех не перестреляете, власть в ваши руки все равно не перейдет!»
На самом деле все было менее героично и намного более драматично для жителей Ногайска. Гражданская война только начинала набирать свои обороты, и население провинциального городка еще не успело привыкнуть к ужасам братоубийственной войны, продлившейся несколько следующих лет.
Все эти события ярко описаны их очевидцем Петром Григорьевичем Григоренко в его книге «В подполье можно встретить только крыс…» :
«Однажды, в прекрасное солнечное утро, придя в школу, мы никого в ней не застали. Стали расспрашивать. Установили — все пошли к собору встречать дроздовцев.
— Значит и Володя! — обрадовался Сима. — Побежим и мы к собору! — Но мне почему-то бежать не хотелось, хотя в то время я никакой вражды к белогвардейцам не испытывал. Я их, попросту, не видел и не знал, не понимал кто они и зачем идут.
Я остановился на тротуаре, неподалеку от бывшей городской думы — теперь Ногайский городской совет.
У здания толпился народ. Как я понял из разговоров, это были родные членов Совета, которые все до единого собрались в зале заседаний в ожидании прихода дроздовцев, чтобы передать управление городом в руки военных властей. Городской совет Ногайска, как и подавляющее большинство советов первого избрания, был образован из числа наиболее уважаемых интеллигентных, преимущественно зажиточных, а в селах хозяйственных людей. Для них важнее всего был твердый порядок, и потому они не хотели оставить город без власти, даже на короткое время. Входившие в состав Советов двое фронтовиков до хрипоты убеждали своих коллег разойтись и скрыться на некоторое время. Они говорили: «Офицерье нас перестреляет». На это им отвечали: «За что? Ведь мы же власть не захватывали. Нас народ попросил. Офицеры — интеллигентные люди. Ну, в тюрьме подержат для острастки несколько дней. А расстрелять…»
Я стоял, слушая рассказы об этих разговорах в Совете, и тоже не понимал, как это можно застрелить человека за то, что народ избрал его в Совет.
Вдруг где-то на окраине города, за собором, грянул духовой оркестр. Многие побежали в направлении музыки. Я тоже было двинулся туда, но через несколько десятков шагов остановился, а потом возвратился на прежнее место. Из-за собора, сверкая солнечными отблесками, выходил, как я теперь понимаю, полк, развернутый в линию ротных колонн (в шеренгах, примерно, по 50 человек).
Через некоторое время, обходя полк справа, показалась небольшая офицерская колонна, которая быстрым шагом направлялась к зданию совета. Когда колонна была уже в нескольких шагах от этого здания, я со своего места увидел как с задней стороны его открылось огромное окно, через него выпрыгнули двое солдат в расстегнутых шинелях и бросились через сад к железной ограде, окружающей территорию Совета.
Они явно хотели убежать и план их был мне ясен: преодолеть железную ограду Совета, перебежать прилегающий переулок и скрыться за зданием реального училища. Далее, через городской сад добраться до ближайшего оврага и «ищи ветра в поле». Но беглецов заметили и те, что подходили к Совету. Четверо отделились от колонны и бросились к переулку. На ходу они стреляли. Один из беглецов был подстрелен. Будучи уже наверху ограды, он свалился внутрь территории Совета. К нему бросились двое из колонны. Второй успел перемахнуть через ограду и, прихрамывая (по-видимому был ранен), бежал к зданию реального училища. Оставалось всего несколько шагов до заветного укрытия. Вдруг что-то темное метнулось солдату под ноги, и он упал. «Что-то темное», оказавшееся мальчиком в форме реалиста, выскочило из-под ног солдата, и в это время к нему подбежали преследователи. Они начали с ходу наносить по беззащитному телу удары штыками.
В это время конвой, вошедший в здание, начал выводить членов Совета на площадь. Некоторые из них, видя своих родных и пытаясь их подбодрить, кричали: «Не волнуйтесь, мы скоро встретимся!» — «В аду» — «шутили» господа-офицеры из конвоя. В это время я услышал хорошо знакомый мне, но звучащий теперь подобострастно, голос: «Господин офицер, не забудьте пожалуйста, это я его подвалил. Я ему под ноги бросился». Я оглянулся: Павка Сластёнов, то и дело забегая вперед, чтобы угодливо заглянуть в глаза офицеру, продолжал напоминать о своем. И офицер милостиво отвечал: «Да, да, я доложу о вашем патриотическом поступке».
Меня затошнило. Отвращение и ненависть к этому моему бывшему кумиру родились во мне. И слово «патриотический» с тех пор легло в тот отсек души, где хранится все, напоминающее неприятное. Когда говорят «патриотический» я невольно вспоминаю неподвижное и беззащитное тело, поражаемое штыками четырех здоровых людей. Никто его не допрашивал, никто не судил, никто даже не спросил, кто он — просто убили, как дичь на охоте.
Членов Совета конвой погнал в сторону моста через реку Обиточную и далее, по направлению к селу Денисовка. За арестованными двигалась колонна пустых повозок. Родственников арестованных и других гражданских лиц через мост не пропускали. Некоторое время спустя враздробь затрещали выстрелы со стороны Бановской рощи. Немного погодя треск повторился. Еще через некоторое время со стороны Денисовки подъехал офицер и прокричал: «Кто здесь родственники советских прислужников? Можете забирать их!» — Где? Где? — зашумели люди. Им показывали в сторону Бановской рощи. Вскоре плачущие родственники пошли назад. В повозках, за которыми шли они, лежали их мертвые родные. Так вот для чего за арестованными следовали повозки!
Люди, ошеломленные происшедшим, присоединялись к скорбной процессии, к своим друзьям и родным, со страхом оглядываясь, расходились по домам. Но немало оставалось и тех, кто продолжал растерянно топтаться на месте. Среди них был и я. Видеть Симу желания не было. Домой тоже не хотелось. В училище — незачем. И вдруг я увидел учителя истории Новицкого. В парадной форме капитана русской армии, с 4-мя «Георгиями» на груди (полный георгиевский кавалер), он, четко чеканя шаг, шел к зданию Совета. Я был потрясен, у меня не было никакого сомнения, что он был среди тех, кого повели на расстрел. Я сам видел его. И вдруг снова он.
Он вошел в здание Совета. Через несколько мгновений оттуда послышалась отборнейшая площадная брань. Слышались слова: «Ты еще учить нас будешь, большевистская подстилка! Права требовать! Я тебе покажу права!» На крыльцо вылетел, выброшенный сильным толчком, Новицкий. Погоны у него сорваны. Георгиевские кресты тоже. Китель разорван. За капитаном на крыльцо выскочил офицер с белой повязкой на рукаве, надпись на повязке: «Комендант», держа револьвер у затылка Новицкого он орал ему. «Вперед! Вперед!» Только Новицкий шагнул с последней ступеньки думского крыльца, прозвучал выстрел, и тело капитана мешком осело на тротуаре. До сих пор я был как в трансе. Невообразимая жестокость, бесчеловечие ошеломили меня, лишили силы и воли. Я все время простоял почти на одном и том же месте, глядя широко раскрытыми глазами на происходящее. Убийство Новицкого вывело меня из транса. Я закричал и бросился бежать. Меня огнем пронзила мысль: «Дядя же Александр председатель Борисовского совета! Значит его тоже могут расстрелять!»
Я бежал изо всех сил. Одна мысль владела мной: «Успеть бы раньше дроздовцев. Предупредить дядю и членов совета». Я прибежал на дядин двор дыша как загнанная лошадь. Дядя, ничего не подозревая, работал во дворе.
— Дядя, убегайте! — закричал я и упал на траву. Дядя подбежал ко мне, начал расспрашивать. Через несколько минут он все понял и сам отправился предупреждать членов Совета.
Никого из Борисовских советчиков дроздовцам захватить не удалось. Были предупреждены и соседние села. Все отсиделись в камышах. Правда, ноги были изранены пиявками. Но ноги не голова. Отходили.
Но что же произошло с Новицким? Был ли он среди тех, кого расстреливали в Бановской роще? Да, был. Опытный фронтовик, человек большой воли и собранности, он сумел упасть за мгновение до того, как до него дошла, предназначенная ему пуля. Когда среди трупов расстрелянных появились родственники, он поднялся и пошел домой. Дома он надел парадную форму, чтобы идти обжаловать беззаконный террор. Родные на коленях умоляли его не ходить: «Это же варвары, — говорили они, — тебя непременно убьют». — «Нет» — говорил он — я не могу не идти. Ведь если никто их не остановит, они же пол-России перестреляют. Нет, надо командованию об этом рассказать».
Портрет Новицкого
Что вышло из его попытки, я уже написал. Его убили. Но величие человека, который собственную безопасность ставит ниже общественного интереса, никогда не умрет. Гражданскую войну могли остановить только Новицкие. Сегодняшние правозащитники прямые наследники и продолжатели дела Новицких. Они только могут остановить надвигающуюся мировую войну, наступление темных сил тоталитаризма.
Новицкий был не единственным, кто уклонился в тот день от предназначенной ему пули. Рядом и одновременно с Ногайским советом был расстрелян Денисовский сельсовет (вторая серия выстрелов). Из денисовцев спаслось двое, среди них будущий вожак партизанской войны в нашем районе.
Да, плохо стреляли господа офицеры! Не привыкли еще уничтожать мирных людей. И дело организовывали плохо. Среди бела дня, на глазах у всего народа. Нет, так давить народ нельзя. Так можно лишь ненависть к себе пробудить. Что и случилось. Запугать не запугали, а от добра отступились и оно оружием не стало. Развязывая руки злу, они не подумали о том, что их сменят те, кто зло не ограничивает, но и напоказ не выставляет, кто душит в застенках, душит «по закону», душит не единицами и десятками, а миллионами и десятками миллионов, кто душительство превращает в профессию и готовит «специалистов» этой области сотнями тысяч.»
В свете нынешних политических событий ведутся споры о дальнейшей судьбе памятника – с него уже снята памятная табличка, в Приморске переименованы некоторые улицы, названные в честь членов первого Ногайского Совета, и неизвестно долго ли сможет устоять в городском парке несломленная фигура, напоминающая приморцам об этой трагической истории их города.
*С ведущейся дискуссией о судьбе памятника можно ознакомиться в группе Фейсбук «Я люблю Приморск».
———————————————————————————————————————————————————————————
Если Вам понравился материал этой статьи, то Вы можете помочь блогу Исары Горного Крыма, а мы со своей стороны обещаем новые увлекательные материалы по истории Крыма и Лукоморья.